Глава  семнадцатая

 

Ирина перескочила уже на другую тему, сегодня ее мало что интересовало, кроме взаимоотношений с Виктором. Ирине хотелось говорить только об этом, но она боялась, догадываясь, что Зоя относится к Виктору с неприязнью.

 

И она, как бы ощупью, сама того не сознавая, бро­дила вокруг да около, говоря об отношениях между мальчиками и девочками, поэтому и сказала о замуже­стве двоюродной сестры, а теперь спросила Зою:

 

—  С кем ты больше всех дружишь в классе?

 

Зоя ответила быстро, словно давно уже продумала этот вопрос:

 

—  После того как меня выбрали групоргом класса, я стараюсь со всеми быть ровной, за исключением, конечно, таких персон, как Терпачев, Уткина, и еще неко­торых индивидуалов.

 

—  Ровной, в смысле справедливой? — спросила Ирина. — Но все-таки ближе всех есть же кто-нибудь у тебя? А потом, не всегда же ты была групоргом?

 

Зоя немного задумалась и ответила: — Ты  же  знаешь — ближе  всех  мне  Лиза  Пчельникова.

 

—  Староста класса?

 

—  Лиза — верный товарищ! Она глубоко все пере­живает, а главное, ей во всем можно верить, на нее можно спокойно положиться в любом деле. Но она зам­кнутая. Я хорошо понимаю, что это не плохая замкну­тость, то есть не скрытность. Это, может быть, неуверенность в своих силах... Но полного равенства во взаимоотношениях у нас не получается, может быть, от ее замкнутости.

 

Ирина порывисто повернулась к Зое и, остановив­шись, спросила:

 

—  Зойка, хочешь, я тебе скажу?.. — Но тут же обо­рвала себя: — Нет, не надо!..

 

—  Нет уж, раз начала — говори!

 

—  А ты не обидишься?

 

—  Ой, терпеть не могу твоей манеры играть в таин­ственное! Сейчас же говори, а то я повернусь и пойду одна!

 

Ирина сказала:

 

—  У тебя потому не получается ни с кем равенства в дружбе, что ты деспотична, захватываешь первенство!

 

Зоя покраснела и сильно нахмурилась, потом расправила складки на лбу и пристально посмотрела на Ирину широко раскрытыми глазами,  как бы желая убедиться — то ли Ирина хочет сказать, что на самом деле думает? «А может быть, Ирина права? — мелькнула у нее мысль. — Ведь Шура говорит почти то же самое». Слова Ирины задели ее.

 

—  А ты очень страдаешь от моего деспотизма?

 

—  Зойка, ты же сама прекрасно это знаешь! Отчего мы с тобой часто ссоримся? Потому что ты постоянно перебиваешь меня, когда я говорю, и начинаешь по­учать тоном превосходства. Чего, например, стоит одна  только твоя самоуверенная поговорка: «Само собой ра­зумеется...»

 

—  Ну ладно, — сказала Зоя, — обижайся, сколько тебе вздумается. У тебя тоже есть любимая поговорка: «А вчера Виктор мне сказал...»

 

Ирина остановилась как вкопанная и недоверчиво смотрела на Зою: действительно ли она это сказала? На глазах Ирины медленно проступили слезы. Зоя взяла ее за обе руки:

 

—  Ирка, ну что ты? Неужели ты серьезно?..

 

Но Ирина вырвала руки, круто повернулась и пошла одна в противоположную сторону. Зоя тотчас же напра­вилась следом за нею. Ирина пошла быстрее, но Зоя догнала ее и схватила за руки теперь уже так крепко, чтобы та не могла вырваться. Зоя старалась заглянуть ей в глаза. Она хорошо знала, что Ирина долго не мо­жет выдержать ее взгляда. Та несколько секунд крепи­лась, потом вдруг фыркнула и рассмеялась.

 

—  Ты знаешь, что я вспомнила, когда ты вот так взяла меня за руки? — спросила она, продолжая смеяться.

 

—  Ну?

 

—  «Омлет»!

 

Как только Ирина произнесла это слово, Зоя отки­нула голову назад и тоже расхохоталась.

 

В седьмом классе Ирина писала стихи. Однажды она написала даже целую поэму. Понаслышке она знала слово «омлет», но думала, что это иностранное собст­венное имя, такое же, как шекспировский Гамлет, и дала герою поэмы, средневековому рыцарю, боровше­муся на стороне восставших крестьян, имя Омлет.

 

Ирина и Зоя стояли посредине тротуара и хохотали. Они долго не могли успокоиться. Стоило им взглянуть друг на друга — смех начинал их душить снова. Они перестали смеяться только тогда, когда увидели, что к ним приближается пьяный. Одет он был хорошо и вел себя спокойно. Но когда Ирина и Зоя хотели пройти мимо него, он небрежным движением руки сдвинул шляпу немного набекрень, потом, широко расставив руки, загородил проход и сказал с наглой улыбкой на красивом самоуверенном лице:

 

— Всю жизнь мечтал познакомиться с девушками, у которых такой непринужденный, искренний смех!

 

Ирина оробела, ей казалось, что именно с нее пья­ный не сводит плотоядных покрасневших глаз. Она взяла Зою под руку и, прижавшись к ней, шепнула:

 

—  Давай убежим!

 

—  Ты с ума сошла! — громко сказала Зоя, освобож­дая  руку, чтобы не чувствовать себя связанной в движениях. — С какой стати?!

 

—  Совершенно верно! — подхватил ее слова нахал и, продолжая загораживать им дорогу, проговорил таким тоном, как будто обо всем уже договорился: — Сейчас мы возьмем на Ленинградском шоссе такси и поедем на Химкинский речной вокзал. Там чудесная отварная осетрина в белом соусе!

 

Ирина опять взяла Зою под руку, но та нетерпеливо отстранила ее от себя и смело пошла на пьяного, как будто тротуар был совершенно свободен.

 

Пьяный повторил было попытку помешать им прой­ти — опять широко расставил руки, но по мере того, как Зоя подходила к нему, он опускал их все ниже и ниже. Наконец он и вовсе не выдержал пристального, суро­вого взгляда Зои, отступил в сторону и, потупившись, снял шляпу с театральным шутовским жестом, делая вид, что разметает ею дорогу, и стараясь тем самым скрыть смущение.

 

Когда они отошли шагов на десять, Ирина загово­рила:

 

—  Глаза у него точно пиявки, после его взгляда хо­чется стать под горячий душ...

 

Но Зоя ее перебила:

 

—  Не будем о нем говорить, с какой стати тратить время на всякую дрянь! О чем мы с тобой говорили?

 

Ирина все-таки боязливо обернулась назад, но уви­дела только спину пьяного.

Далее >>

Главная >> Книги >> Содержание >> Глава семнадцатая