На
третьем уроке настроение у Зои изменилось. Физику преподавал педантичный, сухой
Сергей Сергеевич Бачинский. Он вел урок с таким видом, как будто ему самому все
на свете, в том числе и физика, давным-давно надоело.
У
него была тяжелая, круглая голова с широким, плоским лицом, как бы вдавленным
внутрь при какой-то катастрофе. Для такого лица глаза у физика были маловаты.
Никто не считал его злым или придирчивым, наоборот, он ко всем относился вяло‑снисходительно.
Просто это был скучный человек, и никому не хотелось знать, почему он таким
стал и существует ли все-таки что-либо в природе, что его может по‑настоящему
взволновать.
Физик
вызвал к доске Нату Беликову. Пока она, путаясь в решении задачи, начала
оглядываться на товарищей, вымаливая заискивающим взглядом подсказку, Зоя
отвернулась и начала смотреть на верхушки берез за широким окном, лишь бы
только не видеть жалкого состояния Беликовой.
Почки
на ветвях берез уже чуть-чуть проклюнулись, и едва уловимый зеленовато‑дымчатый
налет, как воздушная пыльца, припорошил их вершины; слабый ветер отводил в
сторону гибко свисающие, длинные ветки, но они лениво, нехотя поддавались ему и
возвращались на прежнее место, сгибались и опять выпрямлялись.
Как
только Зоя отвлеклась от того, что происходило в классе, ею вновь овладела
тревога: сумеет ли она провести собрание комсомольской группы? Главное, с
самого начала задать собранию нужный тон. Она сама, конечно, должна выступить
первой.
У
Ленина есть замечательное высказывание о том, что недопустимо скрывать ошибки,
надо их своевременно вскрывать и ликвидировать. Во время переменынадо
будет попросить библиотекаршу помочь найти эту цитату.
Затем
необходимо подвергнуть общей критике положение в классе, вскрыть недостатки,
особенно подчеркнуть события последней недели: падение дисциплины, рост
неудовлетворительных отметок, небрежное выполнение комсомольских поручений.
После этого перейти к позорной истории с бутылкой, нахальству Терпачева по
отношению к Ивану Алексеевичу и, наконец, — дезертирство Уткиной и Терпачева,
паника перед трудностями работы.
Физик,
заметив, что Зоя не отрываясь смотрит в окно, куда-то вверх, и занята своими
мыслями, сказал:
—
Космодемьянская, помогите Беликовой, у нее не получается.
Зоя
вспыхнула, посмотрела на доску, но продолжала сидеть. Потом она медленно
поднялась и с обычной прямотой сказала:
—
Извините, Сергей Сергеевич, я отвлеклась и не следила за ходом решения задачи.
Весь
класс смотрел на нее с удивлением. Не было еще такого случая, чтобы вопрос
преподавателя мог застать Зою врасплох.
Люся
обернулась назад, фальшиво-снисходительно скривив губы. Ей хотелось обменяться
понимающим взглядом со Шварцем, раз уж рядом с ней не было Терпачева, она
забыла, что и Шварца тоже нет в классе. Увидев вместо него пустое место, Люся
подняла руку и попросила:
—
Разрешите мне?
Но
физик, просматривая по списку фамилии, прижал одну из строчек пальцем и вызвал:
—
Коркин!
Пока
Коля Коркин обдумывал задачу, Зоя продолжала стоять; она разобралась в том, что
поставило в тупик Нату Беликову, и, обнаружив ошибку, быстро прошла к доске,
стерла все лишнее и на чистом месте написала правильное решение.
С
этой минуты она больше не теряла власти над своим настроением, внутренне
подобралась, подтянулась и силой воли заставила себя быть внимательной на всех
остальных уроках.