Не
только убрали весь мусор с участка, но успели выкопать и ямы для деревьев. На
этот раз в распоряжении класса было сколько угодно носилок; кроме того, Петя
Симонов достал две емкие тачки — одну попросил у завхоза соседней школы, другая
была своя, для подвозки угля в подвал.
Виктор
работал в этот вечер артистически, точно за каждым его движением и жестом
затаив дыхание наблюдали жители всего района. Он как бы желал доказать всем, что,
собственно говоря, ничего не случилось: если существует выговор по
комсомольской линии, тоэтот выговор можно снять
так же легко, как он его и получил. А уж если действительно принято решение
поработать, так пусть в таком случае кто-нибудь попробует с ним потягаться! Он
скинул рубашку-ковбойку и работал в одной майке лилового цвета; на спине вдоль
позвоночника она стала синей, намокнув от пота. Весь внешний вид Терпачева
должен был дать понять каждому: «Я ж говорил, что надо было организовать всю
работу с самого начала как следует. Вот и вышло, по-моему! Сегодня — совсем
другое дело». Как выразился Терпачев, они с Шварцем «специализировались по
металлу»: отыскивали по участку обрезки кровельного железа, погнутые прутья,
проволоку, куски фасонного железа — все заржавленное, грохочущее и скрежещущее.
Почувствовав
столь резкую перемену в настроении Терпачева, ему начал подражать, конечно, и
Шварц. Одна только Люся опять работала нехотя, она просто не умела это делать
как следует, и у нее был надутый, обиженный вид несправедливо наказанного
ребенка. Но все так были заняты, что на Уткину никто не обращал внимания.
Ярослав
старался выбрать для себя работу поближе к Зое, но так, чтобы это не бросалось
в глаза. Он надеялся найти момент, когда удобно будет начать откровенный
разговор. Но Зоя работала без отдыха, и так получалось, что около нее все время
кто-нибудь находился. Говорить с Зоей, снижая голос, чтобы не слышали другие, —
это значит напрашиваться на какое-то иное отношение к нему Зои, чем к другим, —
Ярослав понимал, что это было бы бестактно после того, что произошло.
Ярослав
видел, как жарко Зое, и не понимал, почему она не снимает своего синего в белую
полосочку джемпера, так же, как сняла свой джемпер Лиза Пчельникова и жакетку
Люся Уткина? Он не мог знать, что Зоя не хотела, чтобы ее видели в старенькой,
много раз чиненной домашней кофточке. Потное лицо ее пылало и блестело все
сплошь, — в школе никогда еще такой Зою не видели: на этот раз не выделялся ни
лоб, обычно светлый у нее, ни кожа на висках, под глазами и около крыльев носа
— все сплошь было распаренное, влажное, красное. Она то и дело облизывала губы
и, вынимая из карманчика джемпера скомканный платок, вытирала лицо. В
растрепавшиеся волосы каким-то образом попал завиток стружки, и все это вместе
взятое и счастливое выражение лица, посещающее человека, когда он уже
предвкушает победу, придавало Зое вид смышленого, озорноватого парнишки.
Ярослав
улучил было минуту, — Кутырин и Коркин потащили во двор очередной груз на
носилках, — и хотел подойти к Зое. Но она, словно догадавшись, что он сейчас
начнет говорить с ней, отошла в сторону и сама о чем-то заговорила с Лизой,
поправляя у нее растрепавшиеся волосы.
Хорошо
потрудились. Это чувствовал каждый. Сильно стемнело. Расходились постепенно, по
мере того как заканчивали работу. Раньше других ушла Люся Уткина, не подождав
даже Терпачева, когда с обнажившейся из-под мусора земли убрали последние
оскребушки щепок и стружек. У калитки ее догнала Ната Беликова. Потом отнесла в
сарай свою лопату Люба Пастухова. Пока Уткина огибала школу и появилась наконец
по ту сторону ограды, Терпачев со Шварцем тоже закончили яму, которую рыли
вместе.
—
Ну, я пошабашил! — сказал Терпачев и, подтянувшись на руках, перелез через
ограду, чтобы догнать Люсю. Шварц хотел было проделать то же самое, но Терпачев
крикнул ему: — Что ж ты бросил лопату! Отнеси и мою в сарай. Заодно захвати
носилки. Да перекинь мне, пожалуйста, мою рубашку, я забыл ее надеть.
Но
вот наступила минута, когда можно было бы уже разойтись по домам всем. Однако
еще несколько ребят стояли около уложенного вдоль дорожки посадочного материала
и не хотели расходиться, хотя из-за крыши школьного здания уже поднималась все
выше и выше луна. Что-то новое связало всех с сегодняшнего дня еще крепче, и в
то же время чего-то им всем не хватало для полного удовлетворения.
Петя
Симонов знал — прежде чем сажать деревья, надо, чтобы приготовленные для них
ямы некоторое время постояли открытыми. Но сейчас он подумал: если посадку
сделать с любовью, обращаясь с деревцем со всей осторожностью, то почему бы не
посадить сегодня хотя бы одно? Компостная земля лежит рядом, давноуже
заготовлена. Остается насыпать ее холмиком на дно ямы и по этому холмику
уложить корневище.
Зоя
тоже думала в это время о том, что после такой работы невозможно уйти, не завершив
ее тем, ради чего все это главным образом и делалось. Хотя бы одно деревце!
Только одно!
Петя
Симонов занимался в биологическом кружке у Ивана Алексеевича. Для опытов Пети
по селекции Иван Алексеевич еще в прошлом году, в восьмом классе, разрешил выделить
на селекционном участке отдельную грядку. Весь класс считал Петю авторитетом по
агрономическим вопросам. Если Петя считал возможным посадить сегодня дерево, а
всем как раз этого ужасно и хотелось, то кто бы мог возражать?
Решили
выбрать вторую яму от главного входа. Первая — слишком близко от дорожки,
ребята из младших классов могут задеть во время возни и обломать ветки, а ведь
Зое и ее товарищам хотелось, чтобы их дерево выросло большим и сохранилось
навеки.
—
Держите кто-нибудь, — сказал Петя, — а мы станем закапывать.
Он
выбрал стройную липку с хорошо сформированной кроной. Держали за ствол Ярослав
и Шура Космодемьянский. Петя, Зоя и Лиза перебирали землю в пальцах, разминали
каждый комочек и старательно засыпали корешки, чтобы ни один из них не остался
обнаженным, потом взялись за лопаты.
Между
тем совсем стемнело и луна светила уже так ярко, что от только что посаженного
деревца на землю совершенно отчетливо легла тень. Увидев ее, Зоя радостно
воскликнула:
—
Смотрите, оно уже живет у нас в саду, оно уже отбрасывает тень!
И
Зоя ласково обхватила пальцами гладкий, показавшийся ей прохладным ствол,
который все еще продолжали держать Ярослав и Шура, словно они боялись, что
деревце упадет, если от него отойти.
—
Как же мы назовем наше дерево? — спросила Пчельникова, подходя ближе. Она тоже
невольно потянулась к нему и взялась за ствол такой же черной от земли рукой,
как рука Зои.
—
Народ уже давно его назвал, — сказал Петя. — Как его ни называй — оно все равно
останется липой.
Как
бы в доказательство правоты своих слов Петя тоже взялся за ствол и слегка
потряс его.
Теперь
в стороне от деревца стояли только Димочка Кутырин и Коля Коркин. Шура
Космодемьянский с тревогой посмотрел на Зою, по ее взгляду он догадался, что
сестре хочется что-то сказать, и он начал бояться, как бы она не предложила
назвать эту липку «деревом дружбы», что, на его вкус, звучало слишком
высокопарно. Но как раз в это время наиболее прозаический из всех Кутырин
сказал:
—
Давайте назовем этого младенца «деревом дружбы»!
И
никому не показалось это высокопарным, а Лиза даже сказала:
—
Очень хорошо!
Может
быть, только самому Димочке захотелось внести немного больше реализма в свое
поэтическое предложение, и он, тоже взявшись за ствол, сказал:
—
Вы знаете, столетняя липа в пору цветения дает пчелам возможность собрать до
десяти килограммов меда.
Шура
Космодемьянский рассмеялся, шлепнул свободной рукой по руке Кутырина,
взявшегося за ствол, и сказал:
—
Ходячая энциклопедия! Ты бы помолчал в столь торжественную минуту.
Петя
Симонов, может быть больше всех любивший свою школу, предложил, увидев, как все
товарищи дружно взялись за ствол только что посаженного деревца, как за древко
знамени:
—
Ребята, давайте дадим друг другу клятву прийти на это самое место, в это самое
число через... — он замялся и посмотрел на луну, — через сто лет!
Никто
не рассмеялся. Только Зоя сказала:
—
Я не такая терпеливая.
—
Я тоже, — присоединился к ней Шура. — Предлагаю переставить запятую налево
через один ноль. Соберемся здесь через десять лет ноль десятых. И вот в этот
самый час, чтобы луна поднялась над крышей на четыре метра и чтобы она была
немного недозрелая, чуть побольше половины.
—
Очередное невежество, — сказал Димочка Кутырин, отнимая руку от ствола. — Через
десять лет лунав этот день и час будет
совсем в другом месте. Строго в этом месте она появится только через
восемнадцать лет. Надо все-таки кое-что знать о спутнике Земли.
—
Я не такая терпеливая, — повторила Зоя, — я буду приходить в школу всю свою
жизнь, каждый год, в первое воскресенье февраля. В этот день повсюду
встречаются старые школьные друзья!
Она
отняла руку от деревца, а вместе с ней отпустили ствол и другие. Зоя сказала,
обращаясь к нему: