Из воспоминаний
К.А. Милорадовой —об опознании и перезахоронении тела Зои
1983
—
2003 г.
<...>
Мне
выпала печальная участь — сопровождать Любовь Тимофеевну в поездке в Петрищево,
в феврале 1942 года, на опознание погибшей героини. Мы только что вернулись с
очередного задания из вражеского тыла. Шли на лыжах, порой и днем и ночью, у
меня, как и у большинства, были обморожены руки и ноги. И вдруг звонок: «Срочно
явиться в штаб части». Из штаба мы поехали к зданию, где находилась военная
экспертиза. Из бойцов были двое: Борис Крайнов и я. Борис, прочитав статью
Лидова «Таня», уверенно сказал, что эта девушка — Зоя Космодемьянская, у него
не было сомнений.
И
вот мы у здания военной экспертизы. Впереди я увидела еще одну машину. А рядом
стоял молодой человек, удивительно похожий на Зою. Это был ее брат Саша. Мы
познакомились. Он подвел меня к машине, в которой сидела Любовь Тимофеевна. Не
забыть никогда, каким было ее лицо. На нем печать того оцепенения, которое
знают многие, пережившие тяжелое несчастье. Мама была высокая и худенькая,
волосы темно-русые, вьющиеся почти как у Зои, в сером пуховом полушалке.
Любовь
Тимофеевна за несколько дней перед тем была в Петрищеве на первой эксгумации
погибшей героини. Командир нашей части А.К. Спрогис беседовал в Москве с
несколькими матерями, считавшими, что «Таня» — это их дочь. После разговора с
ним осталось две претендентки, одна из которых — Л.Т. Космодемьянская. В
Петрищево поехали Спрогис, две матери, а также Вера Сергеевна Новосёлова и
Виктор Белокунь, учительница и ученик 201-й школы, которых попросили помочь
установить личность мертвой. А.К. Спрогис твердо сказал, что это
Космодемьянская. Но вторая мать запричитала, что это ее Таня. А Любовь
Тимофеевна и узнавала дочь, и не узнавала. Когда труп стоймя прислонили к
дереву, она уверенно сказала, что Зоя была намного ниже. Тело погибшей сильно
вытянулось, так как больше месяца провисело на виселице. Смущало Любовь
Тимофеевну и то, что ее дочь оказалась в самом пекле войны, и при знакомстве
она спросила меня, действительно ли мы воевали в Верейском районе.
На
вторую эксгумацию ехала целая комиссия: от нашей части — майор А.К. Спрогис,
Б. Крайнов и я; Александр Шелепин — от МК комсомола; Михаил
Клейменов — от штаба Западного фронта; Любовь Тимофеевна и Шура Космодемьянские
и врач — специалист по военной экспертизе. Шура хорошо помнил фотографию в
«Правде» и был почти уверен, что погибшая — его сестра. Поэтому он сказал нам с
Борисом: «Я встану посередине и возьму вас за руки. Я сожму вам ладони и, что
бы мы ни увидели, — вы не плачьте. Мама может не выдержать».
И
вот — дорога в Петрищево. Ехали медленно и очень долго. Наконец свернули с
Минского шоссе. При въезде в Петрищево еще оставался указатель на немецком
языке. Гитлеровцы ушли меньше месяца назад. После их ухода местные жители сняли
труп с виселицы и закопали его в яме, образовавшейся от воронки. Мы вышли из
грузовиков. Было очень холодно, пуржило. В какой-то избе нас всех накормили
обедом, и повели к могиле. Зоя лежала в раскопанной могиле, на оторванной
дверце. Напротив находилось здание школы, то была школьная дверь. Мы с Борисом
и Шурой встали, как договорились. А мамочка бросилась к могиле. Тело погибшей
было изуродовано
страшно.
Одна грудь отрезана, руки как плети, и пальчики без ногтей, вместо ногтей —
розовые ямочки. Мамочка встала перед ней на колени, и замерла, и гладит все
тело... Шура сжал нам ладони, у меня слезы текут, но молча. Я на него взглянула
— и у него слезы текут. И у Бориса тоже.
Ко
мне подошел врач: «Какие приметы помнишь?» А я молчу — горло сжалось. Он меня
тряханул: «Ты боец или нет?» Собралась с духом. Отвечаю: «На левой ноге через
колено — шрам, это она еще в детстве в Осиновых Гаях от быка спасалась и полезла
через колючую проволоку». (О шраме Зоя рассказала мне, когда в Кунцеве нас
возили в баню.) Чуть стянули чулок на окоченевшей ноге — этот самый шрам(1).
А
мама все стояла на коленях. Подул ветер, снежинки сдуло, а она словно в том
петрищевском снегу навсегда осталась. Мамочка стала блондинкой — на наших
глазах поседела. И потом повалилась, теряя сознание, к ней подбежали, донесли
до машины... На обратном пути в кабине грузовика сидела мама и с ней Шура, а
все остальные — в кузове. И Любовь Тимофеевна все время спрашивала сына:
«Почему так тихо?» Замерли для нее все звуки на земле — от пережитого
потрясения мама почти утратила слух.
Вскоре
вышла статья Петра Лидова «Кто была Таня» и указ о посмертном присвоении Зое
звания Героя Советского Союза. Вслед за этим мама и Шура переехали — им дали
комнату в начале улицы Горького(2) (напротив Центрального телеграфа). В
конце февраля я впервые побывала у Любови Тимофеевны в гостях. Это была большая
светлая комната в два окна. Аккуратно застеленная, стояла Зоина кровать.
Взбитая подушка, на ней белая беретка, которую Зоя очень любила и так положила
перед уходом на фронт. Мама не разрешала подходить к кровати. Над ней — Зоин
портрет в полный рост, возможно работы брата. Тяжело было находиться в этой
комнате, рядом с безутешной, убитой горем матерью.
А
весной, 5 мая, мы снова поехали в Петрищево — надо было Зою похоронить как
подобает. Мы понимали, что земля уже сильно подтаяла, и труп будет трудно
обрядить. Инструктор ЦК комсомола Лида Сергеева взяла с собой несколько метров
голубого крепдешина. Когда мы пеленали Зою в эту воздушную ткань, бабы
петрищевские выли, криком кричали... Потом кремация. Тяжело это было, ужасно.
Когда хоронили Зою на Новодевичьем кладбище(3), оркестр играл «Вы
жертвою пали в борьбе роковой...» Эту песню Зоя очень любила с той поры, как
услышала ее в сибирском селе, когда хоронили убитых кулаками коммунистов. Я
стояла, держала ее портрет и ничего не видела из-за застилавших глаза слез. И в
тот день я дала себе клятву, что, если не погибну, буду до конца жизни служить
твоей памяти, Зоя... На похоронах был и Борис Крайнов. Шуры не было, он уже
уехал в Ульяновское танковое училище. <...>
Памятник
матери: воспоминания о Любови Тимофеевне
Космодемьянской.
Тамбов. 2010. С. 32 — 36.
Примечания:
(1)Было
и еще одно неопровержимое доказательство. Беседуя со Спрогисом в Москве, Л.Т. Космодемьянская
сказала, что из примет у Зои была только одна: большая черная родинка возле
пупка (а не узлом завязанный пупок, как почему-то писали в дальнейшем. Зоя
родилась не в поле, а в избе у бабушки Лидии Федоровны Космодемьянской) (примеч.
Е.Г. Ивановой).
(2)Ныне
Тверская улица.
(3)Зоя
Космодемьянская похоронена на Новодевичьем кладбище 7 мая 1942 г.