№45

 

Из воспоминаний К.А. Милорадовой  —  об опознании и перезахоронении тела Зои

 

1983 — 2003 г.

 

<...> Мне выпала печальная участь — сопровождать Любовь Тимофеевну в поездке в Петрищево, в феврале 1942 года, на опознание погибшей героини. Мы только что вернулись с очередного задания из вражеского тыла. Шли на лыжах, порой и днем и ночью, у меня, как и у большинства, были обморожены руки и ноги. И вдруг звонок: «Срочно явиться в штаб части». Из штаба мы поехали к зданию, где находилась военная экспертиза. Из бойцов были двое: Борис Крайнов и я. Борис, прочитав статью Лидова «Таня», уверенно сказал, что эта девушка — Зоя Космодемьянская, у него не было сомнений.

 

И вот мы у здания военной экспертизы. Впереди я увидела еще одну машину. А рядом стоял молодой человек, удивительно похожий на Зою. Это был ее брат Саша. Мы познакомились. Он подвел меня к машине, в которой сидела Любовь Тимофеевна. Не забыть никогда, каким было ее лицо. На нем печать того оцепенения, которое знают многие, пережившие тяжелое несчастье. Мама была высокая и худенькая, волосы темно-русые, вьющиеся почти как у Зои, в сером пуховом полушалке.

 

Любовь Тимофеевна за несколько дней перед тем была в Петрищеве на первой эксгумации погибшей героини. Командир нашей части А.К. Спрогис беседовал в Москве с несколькими матерями, считавшими, что «Таня» — это их дочь. После разговора с ним осталось две претендентки, одна из которых — Л.Т. Космодемьянская. В Петрищево поехали Спрогис, две матери, а также Вера Сергеевна Новосёлова и Виктор Белокунь, учительница и ученик 201-й школы, которых попросили помочь установить личность мертвой. А.К. Спрогис твердо сказал, что это Космодемьянская. Но вторая мать запричитала, что это ее Таня. А Любовь Тимофеевна и узнавала дочь, и не узнавала. Когда труп стоймя прислонили к дереву, она уверенно сказала, что Зоя была намного ниже. Тело погибшей сильно вытянулось, так как больше месяца провисело на виселице. Смущало Любовь Тимофеевну и то, что ее дочь оказалась в самом пекле войны, и при знакомстве она спросила меня, действительно ли мы воевали в Верейском районе.

 

На вторую эксгумацию ехала целая комиссия: от нашей части — майор А.К. Спрогис, Б.  Крайнов и я; Александр Шелепин — от МК комсомола; Михаил Клейменов — от штаба Западного фронта; Любовь Тимофеевна и Шура Космодемьянские и врач — специалист по военной экспертизе. Шура хорошо помнил фотографию в «Правде» и был почти уверен, что погибшая — его сестра. Поэтому он сказал нам с Борисом: «Я встану посередине и возьму вас за руки. Я сожму вам ладони и, что бы мы ни увидели, — вы не плачьте. Мама может не выдержать».

 

И вот — дорога в Петрищево. Ехали медленно и очень долго. Наконец свернули с Минского шоссе. При въезде в Петрищево еще оставался указатель на немецком языке. Гитлеровцы ушли меньше месяца назад. После их ухода местные жители сняли труп с виселицы и закопали его в яме, образовавшейся от воронки. Мы вышли из грузовиков. Было очень холодно, пуржило. В какой-то избе нас всех накормили обедом, и повели к могиле. Зоя лежала в раскопанной могиле, на оторванной дверце. Напротив находилось здание школы, то была школьная дверь. Мы с Борисом и Шурой встали, как договорились. А мамочка бросилась к могиле. Тело погибшей было изуродовано

страшно. Одна грудь отрезана, руки как плети, и пальчики без ногтей, вместо ногтей — розовые ямочки. Мамочка встала перед ней на колени, и замерла, и гладит все тело... Шура сжал нам ладони, у меня слезы текут, но молча. Я на него взглянула — и у него слезы текут. И у Бориса тоже.

 

Ко мне подошел врач: «Какие приметы помнишь?» А я молчу — горло сжалось. Он меня тряханул: «Ты боец или нет?» Собралась с духом. Отвечаю: «На левой ноге через колено — шрам, это она еще в детстве в Осиновых Гаях от быка спасалась и полезла через колючую проволоку». (О шраме Зоя рассказала мне, когда в Кунцеве нас возили в баню.) Чуть стянули чулок на окоченевшей ноге — этот самый шрам(1).

 

А мама все стояла на коленях. Подул ветер, снежинки сдуло, а она словно в том петрищевском снегу навсегда осталась. Мамочка стала блондинкой — на наших глазах поседела. И потом повалилась, теряя сознание, к ней подбежали, донесли до машины... На обратном пути в кабине грузовика сидела мама и с ней Шура, а все остальные — в кузове. И Любовь Тимофеевна все время спрашивала сына: «Почему так тихо?» Замерли для нее все звуки на земле — от пережитого потрясения мама почти утратила слух.

 

Вскоре вышла статья Петра Лидова «Кто была Таня» и указ о посмертном присвоении Зое звания Героя Советского Союза. Вслед за этим мама и Шура переехали — им дали комнату в начале  улицы Горького(2) (напротив Центрального телеграфа). В конце февраля я впервые побывала у Любови Тимофеевны в гостях. Это была большая светлая комната в два окна. Аккуратно застеленная, стояла Зоина кровать. Взбитая подушка, на ней белая беретка, которую Зоя очень любила и так положила перед уходом на фронт. Мама не разрешала подходить к кровати. Над ней — Зоин портрет в полный рост, возможно работы брата. Тяжело было находиться в этой комнате, рядом с безутешной, убитой горем матерью.

 

А весной, 5 мая, мы снова поехали в Петрищево — надо было Зою похоронить как подобает. Мы понимали, что земля уже сильно подтаяла, и труп будет трудно обрядить. Инструктор ЦК комсомола Лида Сергеева взяла с собой несколько метров голубого крепдешина. Когда мы пеленали Зою в эту воздушную ткань, бабы петрищевские выли, криком кричали... Потом кремация. Тяжело это было, ужасно. Когда хоронили Зою на Новодевичьем кладбище(3), оркестр играл «Вы жертвою пали в борьбе роковой...» Эту песню Зоя очень любила с той поры, как услышала ее в сибирском селе, когда хоронили убитых кулаками коммунистов. Я стояла, держала ее портрет и ничего не видела из-за застилавших глаза слез. И в тот день  я дала себе клятву, что, если не погибну, буду до конца жизни служить твоей памяти, Зоя... На похоронах был и Борис Крайнов. Шуры не было, он уже уехал в Ульяновское танковое училище. <...>

 

Памятник матери: воспоминания о Любови Тимофеевне

Космодемьянской. Тамбов. 2010. С. 32 — 36.

 

 

 

 

 

Примечания:

 

(1)  Было и еще одно неопровержимое доказательство. Беседуя со Спрогисом в Москве, Л.Т.  Космодемьянская сказала, что из примет  у Зои была только одна: большая черная родинка возле пупка (а не узлом завязанный пупок, как почему-то писали в дальнейшем. Зоя родилась не в поле, а в избе у бабушки Лидии Федоровны Космодемьянской) (примеч. Е.Г. Ивановой).

 

(2)  Ныне Тверская улица.

 

(3)  Зоя Космодемьянская похоронена на Новодевичьем кладбище 7 мая 1942 г.